Переоценка авторского права: общество должно преобладать

Ричард Столмен ^[1]

В мире закона известно, что цифровая информационная техника ставит “проблемы перед авторским правом”, но там не прослеживают первопричину этих проблем: принципиальное противоречие между издателями работ, попадающих под действие авторского права, и пользователями этих работ. Издатели, осознавая свои интересы, через администрацию Клинтона выдвинули предложение по устранению “проблем” решением конфликта в свою пользу. Это предложение, названное “Белой книгой Лемана” ^[2], было основной темой Конференции по инновационной и информационной среде, прошедшей в Университете Орегона в ноябре 1995 года.

Джон Перри Барлоу ^[3], ведущий докладчик, начал конференцию с рассказа о том, как группа “Грейтфул дэд” осознала и решала это противоречие. Они решили, что было бы несправедливо мешать копированию записей их выступлений на лентах или распространению в Интернете, но они не видели ничего дурного в пользовании авторским правом при записи своей музыки на компакт-дисках.

Барлоу не анализировал причины такого отношения к этим носителям, и после этого Гэри Глиссон ^[4] критиковал мысль Барлоу о том, что Интернет невыразимо уникален и не похож ни на что другое на свете. Он утверждал, что мы должны быть в состоянии определить влияние Интернета на законы авторского права теми же методами анализа, которые мы применяем для другой техники. Эта статья — не что иное, как попытка такого анализа.

Барлоу высказал мысль, что наши представления, основанные на физических объектах как собственности, непереносимы на информацию как собственность, потому что информация “абстрактна”. Как отметил Стивен Уинтер ^[5], абстрактная собственность существует многие сотни лет. Паи в компании, будущие выгоды и даже бумажные деньги являются формами собственности, которые более или менее абстрактны. Барлоу и другие, которые утверждали, что информация должна быть свободна, не отвергали эти виды абстрактной собственности. Ясно, что принципиальное различие между информацией и приемлемыми видами собственности лежит не в абстрактности как таковой. В чем же оно? Я предлагаю простое и практичное объяснение.

Законодательство Соединенных Штатов рассматривает авторское право как сделку между обществом и “авторами” (хотя на практике на месте авторов обычно стоят издатели). Общество поступается определенными свободами в обмен на большее количество опубликованных произведений, доступных ему. До выхода “Белой книги” наше государство никогда не утверждало, что общество должно поступиться всей своей свободой пользования опубликованными произведениями. Авторское право подразумевает отказ от одних свобод и сохранение других. Это значит, что есть много альтернативных договоров, которые общество могло бы предложить издателям. Так какой же договор для общества наилучший? Какими свободами обществу имеет смысл поступиться и на какое время? Ответ зависит от двух обстоятельств: сколько дополнительных публикаций получит общество в обмен на отказ от данной свободы и насколько полезно обществу сохранение этой свободы.

Это объясняет, почему тот, кто принимает решения об интеллектуальной собственности по аналогии c собственностью на физические объекты, совершает ошибку. Уинтер убедительно доказал, что вполне возможно построение таких аналогий для обобщения наших старых понятий и принятия на их основе новых решений ^[6]. Это, безусловно, даст некоторое решение — но оно не будет хорошим. Аналогия бесполезна для определения того, что покупать и по какой цене.

Например, мы не принимаем решения о том, построить ли автомагистраль в центре Нью-Йорка, по аналогии с предыдущим решением, предложенным для магистрали в Айове. В каждом решении о строительстве магистрали участвуют одни и те же факторы (затраты, плотность потока движения, занятие земли или зданий); если бы мы принимали решения о магистралях по аналогии с предыдущими решениями, мы либо строили бы все предложенные магистрали, либо ни одну из них. Однако вместо этого мы оцениваем каждое предложение на основании плюсов и минусов, величина которых в каждом случае своя. В авторском праве мы тоже должны взвесить затраты и выгоды для сегодняшнего положения и сегодняшних носителей, а не для других носителей, которые были в прошлом.

Это также объясняет, почему принцип Лоренса Трайба — что права в отношении свободы слова не должны зависеть от носителя^[7] — неприменим для решений об авторском праве. Авторское право — это сделка с обществом, а не естественное право. Вопрос авторско-правовой политики состоит в том, какие сделки выгодны для общества, а не в том, какие права есть у издателей или читателей.

Система авторского права развивалась одновременно с печатным станком. В век печатного станка для простого читателя скопировать книгу было нереально. Для копирования книги требовался печатный станок, а у простых читателей его не было. Более того, копирование этим способом было дорого до абсурда, если только не производилось много копий — это фактически означает, что копирование книги могло быть экономически целесообразно, только если это делал издатель.

Таким образом, когда общество уступало издателям свободу копировать книги, оно обменивало то, чем не могло воспользоваться. Обменять что-то, чем вы не можете воспользоваться, на что-нибудь полезное и нужное всегда выгодно. Следовательно, авторское право не вызывало возражений в век печатного станка, в точности потому, что оно не ограничивало ничего из того, что читающая публика обычно могла делать.

Но век печатного станка постепенно завершается. Это началось с появлением светокопировальных машин и лент со звуко- и видеозаписями; цифровая информационная техника довершила эти перемены. Эти достижения техники дают возможность копировать простым людям, а не только издателям со специализированным оборудованием. И они копируют!

Поскольку копирование — это полезная и осуществимое для простых людей действие, они уже не с такой готовностью расстаются со свободой копировать. Они хотят сохранить эту свободу и пользоваться ею вместо того, чтобы променять ее. Авторско-правовая сделка, которая у нас есть, больше не выгодна публике, и время пересмотреть ее — время закону признать общественные выгоды копирования и обмена копиями.

Этот анализ показывает нам, почему отказ от старой сделки авторского права не основан на допущении, что Интернет невыразимо уникален. Интернет имеет отношение к вопросу, поскольку он позволяет копировать и обмениваться произведениями простым читателям. Чем легче копировать и обмениваться, тем полезнее это делать и тем более невыгодным становится авторское право в том виде, в каком оно есть сейчас.

Этот анализ объясняет также, почему для “Грейтфул дэд” имеет смысл настаивать на исключительном праве на производство компакт-дисков, но не на индивидуальном копировании. Производство компакт-дисков работает, как печатный станок; сегодня для простых людей, даже для владельцев компьютеров, нереально скопировать один компакт-диск на другой. Итак, авторское право на публикацию компакт-дисков с музыкой остается безболезненным для слушателей музыки, точно так же, как авторское право было безболезненным в век печатного станка. Однако ограничение копирования той же музыки на цифровые магнитные ленты вредит слушателям, и они вправе отказаться от этого ограничения. (Замечание 1999 года: практическое положение с компакт-дисками изменилось, так что многие простые пользователи компьютеров сейчас могут копировать компакт-диски. Это значит, что теперь мы должны считать, что компакт-диски более сходны с магнитными лентами. Пояснение 2007 года: несмотря на улучшение техники оптической записи, до сих пор имеет смысл применять авторское право при коммерческом распространении, разрешая в то же время свободное копирование частным лицам.)

Мы видим также, почему абстрактность интеллектуальной собственности не имеет принципиального значения. Другие формы абстрактной собственности представляют собой доли чего-нибудь. Копирование любого рода доли по своей природе является операцией с нулевой суммой; лицо, которое копирует выгоды, только отбирает их у кого-то другого. Копирование долларовой банкноты фактически эквивалентно срезанию небольшой части с каждого другого доллара и сложение этих частей в один доллар. Естественно, мы считаем, что так делать нельзя.

Напротив, копирование полезной, вдохновляющей и развлекательной информации для знакомого делает мир счастливее и богаче; это полезно для знакомого и само по себе не вредит никому. Это созидательная деятельность, которая укрепляет общественные связи.

Некоторые читатели могут усомниться в этом утверждении, потому что им знакомы заявления издателей о том, что незаконное копирование приносит им “убытки”. Это заявление в основном неточно и частично обманчиво. Но важнее, что оно наводит на вопрос.

• Это заявление в основном неточно, потому что оно предполагает, что знакомый в противном случае купил бы копию у издателя. Это в некоторых случаях верно, но чаще неверно; и когда это неверно, заявленный убыток отсутствует.
• Это заявление частично обманчиво, потому что слово “убыток” подразумевает события совсем другого рода — события, при которых они лишаются того, что у них есть. Например, если бы сгорел склад книжного магазина или если бы деньги в кассе были разорваны в клочья, это действительно были бы “убытки”. В общем мы согласны, что нельзя делать такое по отношению к другим людям.

  Но когда ваш знакомый избегает необходимости покупать копию книги, книжный магазин с издателем не теряют ничего из того, что у них было. Более правильно это было бы описывать как то, что магазин с издателем получают меньший доход, чем могли бы. То же самое произойдет, если ваш знакомый решит вместо чтения книги поиграть в домино. В условиях свободного рынка никакое предприятие не вправе вопить “грабеж!” только потому, что потенциальный клиент решает, что не будет иметь с ними дела.

• Это заявление наводит на вопрос, потому что идея “убытка” основана на предположении, что издатель “должен был” получить плату. Это основано на предположении, что авторское право существует и запрещает копирование отдельными лицами. Но в том-то и вопрос: на что должно распространяться авторское право? Если общество решит, что обмениваться копиями можно, то издатель не вправе ожидать платы за каждую копию и таким образом не имеет оснований заявлять, “убытки” есть там, где их нет.

  Другими словами, “убытки” вытекают из системы авторского права, они не составляют неотъемлемую часть копирования. Копирование само по себе никому не вредит.

Наибольшие возражения вызывает положение “Белой книги” о системе коллективной ответственности, в которой от владельца компьютера требуется наблюдать за деятельностью всех пользователей и контролировать ее под страхом наказания за действия, в которых он не участвовал, а только не принял активные меры по предотвращению. Тим Слоэн ^[8] указывал на то, что это ставит владельцев авторских прав в такое привилегированное положение, какого нет ни у кого, кто мог бы взыскать за ущерб со стороны пользователя компьютера; например, никто не предлагает наказывать владельца компьютера, если он не принял активные меры против клеветы на кого-нибудь со стороны пользователя. Для государства естественно обращение к коллективной ответственности для охраны закона, в подчинение которому многие граждане не верят. Чем больше цифровая техника будет облегчать гражданам обмен информацией, тем больше государство будет нуждаться в драконовских методах охраны авторского права от обычных граждан.

Когда составлялась Конституция Соединенных Штатов, мысль о том, что авторы имеют право на монополию воспроизведения, предлагалась — и была отвергнута ^[9]. Вместо этого основатели нашего государства приняли другую концепцию авторских прав — концепцию, в которой первое место занимает общество ^[10]. Авторское право в Соединенных Штатах предназначено служить интересам пользователя; оно дает преимущества издателям и даже авторам не ради этих лиц, а только как стимул для изменения их поведения. По заявлению Верховного суда на процессе “Фокс фильм” против Дойела, “единственный интерес Соединенных Штатов и первичная цель наделения [авторско-правовой] монополией лежит во всевозможных выгодах, извлекаемых обществом из труда авторов”.^[11]

С точки зрения Конституции на авторское право, если общественность предпочитает иметь возможность создавать в определенных случаях копии, даже если это приведет к снижению количества публикуемых произведений, то вопрос решает выбор общественности. Запрет на копирование обществом того, что оно желает копировать, не может быть оправдан ничем.

С самого момента принятия конституционного решения издатели пытаются отменить его, вводя общественность в заблуждение. Они делают это, повторяя аргументы, которые предполагают, что авторские права — это естественное право авторов (не упоминая о том, что авторы почти всегда уступают его издателям). Те, кто слышит эти аргументы (кроме случая, когда им прекрасно известно, что это предположение противоположно основным предпосылкам нашей системы права), принимают как само собой разумеющееся, что это — основа авторского права.

Эта ошибка настолько впиталась в сознание, что люди, которые противостоят сегодня расширению авторского права, чувствуют, что им нужно делать это, доказывая, что это может повредить даже издателям и авторам. Так, Джеймс Бойль ^[12] показывает, как строгая система интеллектуальной собственности может мешать созданию новых произведений. Джессика Литмен ^[13] указывает на области, свободные от авторского права, которые в ходе истории позволили приобрести популярность многим новым носителям информации. Памела Самуэльсон ^[14] предупреждает, что “Белая книга” может встать на пути развития информационной промышленности “третьей волны”, остановив мир на экономике типа “второй волны”, которая подходит веку печатного станка.

Эти аргументы могут быть очень действенны в тех вопросах, где они применимы, особенно в переговорах с конгрессом и правительством, где господствует мысль, что “то, что хорошо для издателей, хорошо и для США”. Но они не привлекают внимания к принципиально ложным положениям, на которых базируется это господство; поэтому в долгосрочной перспективе они безрезультатны. Когда эти аргументы выигрывают одно сражение, они не выстраивают общего понимания, которое помогает выиграть следующее сражение. Если мы будем обращаться к этим аргументам слишком много и слишком часто, есть опасность, что мы позволим издателям подменить Конституцию без боя.

Например, в недавно опубликованном заявлении о позиции “Коалиции цифрового будущего”, организации-объединения, перечислены многие доводы против “Белой книги”, касающиеся авторов, библиотек, образования, неимущих американцев, технического прогресса, экономической гибкости и неприкосновенности частной жизни — все эти аргументы справедливы, но связаны со второстепенными вопросами ^[15]. Примечательно, что в списке отсутствует самый важный довод: что многие американцы (возможно, большинство) желают продолжать создавать копии. Критика КЦБ упускает из виду основную цель “Белой книги” — дать издателям еще больше власти, и центральное решение — отвергнуть Конституцию и поставить издателей выше пользователей. Это молчание может быть принято за согласие.

Успех сопротивления попыткам предоставить дополнительную власть издателям зависит от того, насколько широко общество осведомлено о том, что интересы читающей и слушающей публики превыше всего; что авторское право существует для пользователей, а не наоборот. Если общественность не желает придавать авторскому праву определенную силу, то это уже само по себе является оправданием для непредоставления такой силы. Только напоминая общественности и законодателям о назначении авторского права и возможностях открытого потока информации, мы можем гарантировать, что общество будет преобладать.

Более поздние замечания

• Интеллектуальная собственность. Эта статья была этапом пути, который привел меня к признанию необъективности и неясности в термине “интеллектуальная собственность”. В настоящее время я убежден, что термин не следует употреблять ни при каких обстоятельствах.
• Система интеллектуальной собственности. Здесь я впал в модное заблуждение, написав “интеллектуальная собственность”, подразумевая на самом деле “авторское право”. Это то же самое, что писать “Европа”, когда вы имеете в виду Францию — это вызывает путаницу, которой легко избежать.